Кратко о статье: Традиционно большинство авторов фэнтези, посылая в бой армию воинственных бородачей, пользуется тактикой хирда. Но настолько ли она оправданна, в каком случае гномы смогут получить значительное преимущество на поле боя и чем лучше вооружить невысоких, но крепких воинов — все это вы узнаете из следующего материала...

Барук кхазад!
Тактика гномов

Широкоплечие приземистые бородачи с пивными кружками в мозолистых руках — дворфы, гномы или краснолюды, одна из самых распространенных и узнаваемых рас в фэнтези. Невзирая на относительно небольшой рост, эти упрямые карлики заслужили репутацию едва ли не самых грозных воинов Средиземья. И неудивительно, если принять во внимание, что из всех сказочных народов лишь они одни умеют ходить в ногу.

Тактика

В узких подземных коридорах, где нет никакой возможности для маневра и бой неизбежно принимает характер фронтального столкновения, коротконогие, но сильные и хорошо «бронированные» гномы, несомненно, идеальные бойцы. А это означает, что сражаться им, скорее всего, придется на поверхности — разве что враг будет настолько глуп, что сам захочет оказаться в заранее проигрышном положении.
Тяжелая пехота — сильный род войск. Не так-то просто отыскать в истории аналогию войску, состоящему из одной лишь тяжелой пехоты, но легковооруженных дворфов не бывает. Гном, конечно, не обязан надевать доспехи, но какой ему смысл жертвовать защищенностью? Все равно тягаться с противником в подвижности он не может.
Исходя из этих соображений, авторы практически единодушно строят дворфов в «хирд» — квадратное или трапециевидное каре, подобное «свиной голове» франков.
Идея, в принципе, представляется логичной. Поскольку фланги прикрыть некем, есть смысл сделать построение замкнутым. Оставшееся в центре свободное пространство займут арбалетчики, получающие возможность стрелять, когда щитоносцы какого-либо из фасов опустятся на одно колено. Добавляем музыкантов, носилки с высоким креслом для командира — и в бой.
Беда в том, что аналогия здесь не вполне правомерна. Франкская «свиная голова», как и швейцарская баталия, предназначалась для противодействия кавалерии. В мирах же фэнтези боеспособная тяжелая конница — редкость, зато пехоты много.
Сражаться можно либо наступая на врага (предпочтительный вариант), либо стоя на месте. Наносить и отражать удары, отступая спиной вперед или двигаясь боком, да еще и держать при этом строй не сумеют даже китайские акробаты.
По этой причине не устоявший под натиском противника отряд быстро уничтожался, а для прорыва боевого порядка врага применялся клиновидный строй. Прямоугольная колонна может «застрять» во вражеских рядах, так как ее крайние шеренги, оказавшись боком к противнику, остановятся. При наступлении же клином каждый воин видит врага впереди себя.
Конница с тыла — далеко не худший вариант. Хирд, разумеется, встанет, так как задние ряды развернутся, чтобы отразить атаку. Но кавалерия, ударив, тут же откатится, и бойцы снова смогут закинуть щиты за спину и продолжить движение.
Опаснее, если сзади насядет пехота. «Повиснув на плечах», даже относительно малочисленный враг сможет сковывать хирд очень долго. Для того чтобы быстро разбить противника, на него нужно наступать. А как наступать, если двигаться нужно совсем в другую сторону? Или, хуже того — если атакуют с двух сторон разом?
При наступлении с «голыми» флангами решающим является фактор времени. Малейшее промедление неизбежно приведет к тому, что атакующий отряд вместо того, чтобы рассечь ряды противника, сам окажется окруженным.
Там, где требуется проворство, дворфы едва ли могут рассчитывать на успех. Их несгибаемые (ввиду отсутствия талии) воины явно могут противодействовать прорыву с большим успехом, чем охвату. Значит, строй должен быть минимальным по глубине и максимальным по протяженности. Оптимальным решением, таким образом, будет старая добрая фаланга, растянутые фланги которой врагу так скоро не обойти.
В пользу фаланги говорят многие соображения. Например, то, что в узких горных долинах, где, скорее всего, и развернутся боевые действия, щитами не так уж сложно перекрыть всю проходимую местность. Даже если естественной преградой будет прикрыт лишь один фланг — уже неплохо. Фаланга — длинное и гибкое образование. Поражение на одном из флангов обычно не препятствует успешному наступлению на другом.

На труднопроходимой местности либо в случаях, когда воинов недостаточно, чтобы избежать прорыва или охвата, есть смысл наступать множеством небольших колонн, подобных римским манипулам. Врагу будет трудно одновременно связать боем все отряды, а значит, одни из них смогут приходить на помощь другим.

Подземелья Мории

Добывая руду, дворфы, конечно же, вынуждены проводить под землей немало времени. Но постоянное проживание в подгорных чертогах — удовольствие, что называется, на любителя. И уж совершенно точно, что плавильная печь в пещере создала бы своим владельцам абсолютно неразрешимые в рамках технологий средних веков проблемы с вентиляцией.
Исторически искусственные и естественные полости редко служили в качестве жилищ, в военное время их гораздо чаще их использовали как убежища. Очевидное преимущество подземных цитаделей заключалось в том, что гарнизону не было нужды оборонять стены. Иные из древних «лабиринтов» вмещали десятки тысяч людей.
Другой вопрос, что, обнаружив выходы, враг получал возможность запереть гарнизон под землей. На этот случай подступы к воротам исторических аналогов Мории прикрывались башнями и оборудованными на склонах гор галереями для стрелков.

Вооружение

Гуманоид есть гуманоид, и защитное снаряжение гнома едва ли будет существенно отличаться от человеческого. Тем не менее особенности сложения потребуют внесения некоторых корректив. Например, прямоугольный или овальный гоплитский щит выйдет, соответственно, квадратным или круглым. Панцирь же придется модифицировать с учетом того, что бить карлика будут преимущественно сверху. Максимальная надежность потребуется от шлема, наплечников и нагрудной пластины. Для защиты же нижней части тела хватит и длинной — до колен — кольчуги.
Позднесредневековые доспехи пешего воина.
Несомненно, на качестве дворфских доспехов положительно скажутся легендарные достижения подгорной металлургии. В самом деле, если не дворфам, чье мастерство прославлено еще сказаниями древних германцев, то кому же еще владеть секретами производства редкой в средние века упругой стали — булата и дамаска?
Сложнее с оружием наступательным. При том, что дворф физически, как минимум, равен человеку, шаг и выпад у него существенно короче. Короче окажется и меч, который гном сможет вытащить в строю, никого не зацепив и не поранив. В решительной атаке, когда длина оружия скорее помеха, кинжалы — особенно восточного типа, с широким изогнутым лезвием, хорошо приспособленные для колющих и режущих ударов снизу, — будут грозным оружием в руках дворфов. Но стоит фаланге остановиться, гном просто перестанет доставать врага.
Выступы и рога на шлеме препятствуют соскальзыванию ударов.
Безрассудная храбрость и свирепость подгорных карликов имеют вполне рациональное основание. Сторона с оружием менее дальнобойным все время вынуждена идти на сближение, наступать. Но вечно наступать невозможно, когда-то же придется и обороняться. А значит, кроме кинжалов, потребуется и древковое оружие: копья.
Чтобы компенсировать короткие руки, дворфам нужны копья даже более длинные, чем у противника. Лишние 30 сантиметров древка — не проблема, но и увлекаться не стоит. Пики длиной 5 метров, коими авторы иногда вооружают хирд, могут служить исключительно для защиты от кавалерии. Для отражения атак пехоты они не годятся.
Огромным копьем, конец которого приходится зажимать под мышкой, невозможно нанести резкий и точный удар. К тому же, кроме пары передних рядов, остальные пики будут «слепыми»: их владельцы имеют слишком плохой обзор. Вследствие этого, врагу вовсе не сложно, отталкивая наконечники в сторону, протиснуться между древками, и, захватив несколько пик в охапку, отвести их в сторону. Или, бросив свою пику поверх вражеских, отжать их своим весом к земле.

В схватке с пехотой слишком длинные древки сами нуждались в защите. В 13—14 веках «мертвую зону» впереди пикинеров иногда прикрывали копейщики. Позже в зарослях пик стали прятаться аркебузиры.

Тем не менее македонская фаланга, вооруженная длинными пиками — сариссами — почиталась практически неуязвимой для пехоты именно в оборонительном бою. В щиты нападающих упиралось слишком много наконечников разом.
Зато в наступлении начинались проблемы. Составляющие македонскую фалангу тагмы (подразделения из 256 бойцов) имели неизменную структуру и постоянную форму (16 рядов на 16 шеренг), двигались медленно и могли нацеливать сариссы только в одну сторону. В атаке какие-то из тагм, встретив препятствия, неизбежно отставали либо рассыпались. Во времена Филиппа и Александра устойчивость фаланги обеспечивалась взаимодействием пехоты с блестящей македонской конницей, но дворфы, лишенные кавалерии, едва ли могут рассчитывать на успех такой тактики.
В свалке пики не получится даже опустить.
Громоздкий щит и короткий меч мало подходят для индивидуального боя на открытом пространстве. Здесь потребуется оружие, с одной стороны компенсирующее своей длиной недостаток роста, а с другой стороны, позволяющее реализовать присущие дворфам преимущества в силе и устойчивости. В качестве такового могут выступать глефы, бердыши, вужи (обоюдоострые секиры на древке), «люцернские молоты» и прочие представители семейства алебард. Что, кстати, позволит примирить традицию, предписывающую дворфам вооружаться топорами, с соображениями военной целесообразности.
Есть здесь и простор для фантазии. Разнообразие алебард огромно, кроме того, дворфы способны ковать невесомые лезвия из дамаска, но ничто не мешает им использовать и нарочито тяжелые секиры, изготовленные путем сварки. Не столь острые, зато гарантированно повергающие противника наземь.
Особенности боя в подземельях, где дальность стрельбы лишь в редчайших случаях превысит 25 метров, неизбежно наложат отпечаток на выбор стрелкового оружия. Праща и длинный лук в таких условиях неприемлемы, поскольку перед выстрелом лучнику потребуется полностью выйти из укрытия и натянуть тетиву. За это время противник успеет выстрелить первым, либо скроется. Дротики же, а также всякого рода «метательное железо», хороши лишь метров на 10-15. При бросках на предельную дистанцию по навесной траектории снаряды будут задевать низкие своды пещеры.
Перестрелка в коридорах требует от оружия хорошей настильности, и в этом плане наилучшие результаты даст арбалет. Тем более что его можно заряжать в укрытии, а затем, высунувшись, мгновенно выпустить болт.
В схватках на поверхности миссия стрелков будет наиболее ответственной. Дело в том, что недостаток «физической» маневренности арбалетчик способен восполнить, «маневрируя огнем». Если на пути фаланги встретится препятствие, какие-то ее подразделения вынуждены будут перестроиться по более узкому фронту либо направиться в обход. В строю возникнет разрыв, и прежде чем ряды успеют сомкнуться, противник может туда вклиниться. Прикрытие подобных «окон» (как и проникновение в них) традиционно возлагалось на быстроногую легкую пехоту, а у дворфов ее нет.
Но арбалетчикам, наступающим во второй линии на некотором удалении от пехоты, и не нужно бежать к месту прорыва. Дальнобойность оружия позволит всем стрелкам, находящимся на 150 метров по обе стороны, взять «окно» под перекрестный огонь. Если же, кроме железа, в дворфских шахтах найдется еще и свинец, то есть резон «удивить» противника, накрыв его с запредельной по меркам средних веков дистанции градом пращных ядер.
Еще большее значение стрелковое оружие будет иметь для дворфов в борьбе с противником, заведомо превосходящим его физически. В ближнем бою с троллем, огром или другим могучим монстром важна не сила, а увертливость, и, стало быть, дворфу следует такого боя избегать. Бойцам подгорного племени разумнее полагаться на мощное метательное оружие, для других рас весьма дорогое и слишком тяжелое. Это могут быть арбалеты со стальной дугой и воротом, раскручиваемые на цепях гири, а также гарпуны весом несколько килограммов.

Преследование

Что делать тяжелой пехоте, если противник не принимает боя и, отступая, огрызается стрелами издали? На первый взгляд, преследование легковооруженных кажется делом не только бесперспективным, но и рискованным.
На самом деле, если действовать осмотрительно, не торопясь и не разделяя силы, не все так безнадежно. Дворфы, конечно, мало приспособлены для индивидуальных гонок на короткой дистанции. Но групповые забеги проводятся по совершенно иным правилам. Успех длительного преследования определяется не скоростью, а знанием местности и выносливостью воинов. Особенно в горах, где отступающее войско то и дело будет образовывать «пробки» на мостах и в ущельях

Проблема бороды

Одной из несомненных находок Ника Перумова стали упоминаемые в романе «Алмазный меч, деревянный меч» глухие шлемы мельинских дворфов. В свое время спартанские гоплиты, единственные среди греков, носили именно глухие — «дорические» — шлемы.
Тесня противника щитом, фалангист входил с ним в столь тесный контакт, что легко мог быть ухвачен за бороду. Лишь приверженные обычаям варваров-дорийцев спартанцы рискнули сохранить растительность на лице. Но в бою это украшение мужчины аккуратно убиралось под шлем.
Более «дворфским», впрочем, кажется метод древних германцев. Если бороду заплести в две косы, а затем связать их узлом на затылке, она не только не будет вводить врага в соблазн, но и поможет защищать голову и шею.

Выживать в мирах фэнтези, сотрясаемых войнами, сложно. Но у дворфов есть козырь в борьбе за существование — на их стороне логика исторического процесса. Интуитивно понятно, что трансформация эльфского леса в дрова для дворфских печей — только вопрос времени.

Дворфская цивилизация сильна уже тем, что не может оставаться статичной, поскольку в ее основе лежат невозобновляемые природные ресурсы. Это означает постоянную необходимость освоения новых технологий и территорий. А следовательно, неизбежны конфликты, разруливать которые можно, конечно, подкупом или интригами, но воинственные дворфы не остановятся и перед силовым решением. Благо, лучшие доспехи и оружие фэнтезийного мира в промышленных масштабах могут производить только они.

Кратко о статье: Заманить в ловушку, организовать ложное отступление, напустить тумана во всех смыслах этого слова — арсенал тактических военных хитростей весьма велик. Это только в компьютерных играх военачальник может видеть все, что происходит на карте, с высоты полета орла. Из древности и средневековья до наших дней дошла масса приемов, помогавших выигрывать самые сложные битвы, используя в своих целях неосведомленность противника об истинном состоянии дел на поле боя.

Игры разума
Тактические хитрости в древности и в средние века

Добиваться победы можно не только силой, но и хитростью. Но что есть хитрость? Засаду, устроенную в глухом лесу или горном ущелье, конечно же, нельзя считать таковой. Для того, чтобы, прячась в кустах, подкараулить противника, не требуется оригинального мышления. Любой зверь справится с этим не хуже самого опытного партизана.

Вошедшие в историю военные хитрости бесконечно многообразны. Многие из них могли сработать и срабатывали лишь однажды, при каких-то уникальных обстоятельствах. Но были и уловки, приносившие победу независимо от случая и повторявшиеся столь регулярно, что их можно рассматривать как неотъемлемую часть тактического искусства.

Засада в горах.

Засада

Чаще всего хитрости имели целью устройство внезапных нападений. Переломить ход сражения, двинув против усталого и расстроившего ряды противника свежих бойцов из резерва, удавалось очень часто. Еще в древности построение в две и даже три линии стало стандартным элементом тактики многих армий.
Но враг, надо полагать, тоже не глуп. Видя вторую и третью боевые линии, он, конечно же, будет готов к встрече с ними. Для достижения максимального эффекта (в том числе и морального), появление «на сцене» резерва должно стать неожиданностью. «Припасенных» для решающей атаки воинов нужно как-то укрыть. Устроить засаду.
Тактика засад столь регулярно приводила к победе, что нашла отражение даже в организационной структуре некоторых армий. Так, при традиционном для Руси делении войска на 5—7 полков, один из них именовался «засадным». В византийском войске также существовали особые отряды для «нечаянных нападений» на флангах.
В компьютерных играх полководец всегда имеет возможность наблюдать поле боя сверху. В «реале» все было сложнее.
Все бы хорошо, но как устроить внезапное нападение днем, в поле, когда все войска как на ладони? Можно, конечно, упереть фланги в леса или скалы и укрыть резервы там. Византийцы не раз прибегали к подобному приему в войнах с варварами. Но и те не всякий раз давали подловить себя настолько просто. Опытный командир наверняка будет предвидеть подобную уловку.

Прятать войска удобнее всего за другими войсками. Легкая кавалерия в прошлом не раз с успехом выполняла функцию ширмы, не позволяющей противнику определить положение тяжелой конницы и пехоты. Если же отряды все-таки видны, то стратеги древности знали много способов скрыть от врага их действительную численность и состав. Воины вставали плотнее или реже, оружие прикрывалось серыми плащами, либо, наоборот, каждый из всадников нес по два копья.

Лучше всего умели играть в прятки на открытом месте монголы. Свое число и расположение они скрывали, рассаживая на бесчисленных заводных (запасных) лошадей женщин, детей и даже чучела. Если же и этого оказывалось мало, то далеко на флангах, поднимая тучи пыли, прогоняли стада скота. Так, с одной стороны, противник приводился в трепет несметностью «монгольской конницы», а с другой стороны, определить, где в действительности строятся воины, не было никакой возможности.

Притворное отступление

Заготовить для противника «сюрприз» в виде пары тысяч отборных воинов — это, конечно же, только полдела. Для того чтобы ловушка сработала наверняка, противника нужно в нее завлечь. По этой причине наибольший эффект давало сочетание засады с притворным отступлением.
Выигрыш в шахматах нередко подразумевает гамбит — жертву какой-то фигуры для достижения преимущества.
Почему именно с отступлением? Засаду легче всего устроить в тылу собственных войск. Кроме того, за первой боевой линией можно скрыть рвы и ловушки. Наконец, начав отступление, есть шанс заставить противника расстроить свои ряды и выманить его с удобных позиций.
Если значительная часть сил выделена для внезапной атаки, нельзя полагаться на легковерность противника. Сложность организации настоящего притворного отступления, успех которого будет закономерен, а не случаен, заключается в том, что оно не может быть притворным. Враг должен поверить, что победил. А единственный способ гарантированно убедить его в этом — действительно позволить ему победить на каком-то участке.
Классическим примером завлечения противника в засаду может служить победа Дмитрия Донского на Куликовом поле. Здесь засадный полк, чтобы исключить его обнаружение противником, был укрыт в лесу глубоко позади фронта русского войска. В бой он вступил, лишь когда татары опрокинули фланг русских войск и, преследуя бегущих, проскочили мимо засады. Если бы полк левой руки не был действительно разбит, едва ли стоило ожидать, что Мамай, ничего не заподозрив, бросит в прорыв все свои резервы.
К случаям применения тактики подобного рода можно отнести и битву при Каннах. Разворачивая свое войско на открытой равнине, Ганнибал поставил в центре боевого порядка легковооруженных галлов, лучшую же пехоту — ливийских гоплитов — на флангах. Причем для создания эффекта внезапности ливяне были сдвинуты назад и скрыты за массами конницы и стрелков.
В отличие от шахмат, в стратегической игре можно иметь больше фигур, чем думает противник.
Первый удар легионов пришелся на галльскую пехоту, которая скоро не выдержала натиска. Преследуя галлов (бегущих очень убедительно — искренне, от души, без следа притворства) и не видя засад на флангах, римляне сами вошли подготовленную ловушку.
Наконец, в битве при Гастингсе нормандские рыцари упорно атаковали закрепившуюся на почти неприступном для кавалерии холме пехоту саксов. Только после того, как все атаки были отбиты с большими потерями для нормандцев, притворное отступление позволило им выманить хирд на равнину.

«Засада» же была организована нормандцами очень своеобразно. В дело был пущен «внутренний» резерв. Саксы просто не ожидали, что дисциплина в войске Вильгельма Завоевателя намного выше, чем обычно было в европейских феодальных армиях. «Показывать врагу спину» в то время считалось несовместимым с рыцарской честью! Поэтому представлялось невозможным, что рыцари станут отступать перед пехотой по приказу. Зато вполне естественным казалось, что, встретив сопротивление, они побегут по собственной инициативе. Такая уж противоречивая была у рыцарей репутация

Мастерами тактических отступлений справедливо считались конные и пешие варвары. Хотя здесь едва ли стоит говорить о хитрости. Обращаясь в бегство, варвары вовсе не намеревались вводить противника в заблуждение, а лишь стремились избежать ближнего боя. Увидев же, что преследование прекратилось, они возвращались, что для врагов нередко оказывалось полной неожиданностью.

Хитрости в наступлении

Преподнести врагу какой-либо сюрприз в наступлении несколько сложнее, так как, обороняясь, он заведомо ожидает нападения. Но его можно ввести в заблуждение относительно того, где и в какой момент будет нанесен удар.
Очень популярной в древние времена военной хитростью было... не нападать вовсе. Сильнейшее войско, от которого противник ожидал наступательной тактики, выходило в поле, строилось, но затем, спустя некоторое время, возвращалось в лагерь. Маневр мог повторяться в течение многих дней. Постепенно враг, которому надоедало попусту париться в доспехах, «расслаблялся». Воины, полагая, что битвы не будет, вооружались небрежно, выходили из лагеря беспорядочно. В результате, когда битва все-таки начиналась, обороняющаяся сторона оказывалась морально и физически не готова к ней.

Аналогичного эффекта добились монголы, когда под Лигницем в сражении с рыцарскими ополчениями Польши и Германии устремились в атаку, крича «спасайся» на польском языке. Поляки пришли в замешательство, решив, что это бежит какой-то из их отрядов, не погнали своих коней навстречу, и были опрокинуты.

Классическим приемом стала также тактика отвлекающих атак. Желая скрыть направление главного удара, первый натиск наступающая сторона осуществляла по всему фронту. Так, при решающем штурме Казани войска Ивана Грозного одновременно предприняли атаки на все ворота, хотя в действительности ворваться в город предполагалось через проделанный взрывом пролом.
Вот и римляне не ждали африканцев со стороны Альп.
Наконец, большое значение во все времена имела рискованная, но эффективная тактика «здесь они нас не ждут». Внезапность нападения могла быть достигнута путем наступления через местность, которую противник обоснованно считал непроходимой. В битве со шведами дружина князя Александра (на тот момент Невским еще не ставшего), оставила коней и даже щиты, чтобы пройти к лагерю противника через болото.
Аналогичным образом пытались действовать в 1515 году швейцарцы в сражении при Мариньяно, названном современниками «Битвой Гигантов». Не знавшему до той поры поражений ополчению швейцарских кантонов общей численностью в 30 тысяч человек противостояла 40-тысячная французская армия.
В отношении главной ударной силы сражений 16 века — пикинеров — французы уступали швейцарцам вдвое. Но общая численность их войска была больше. Они располагали сильной конницей и лучшей в Европе артиллерией. Кроме того, с фронта их позиции были прикрыты болотом, через которое вела единственная гать. С учетом данных обстоятельств, французский король пришел к выводу, что швейцарцы атаковать не станут.
Он ошибся. На рассвете швейцарские алебардщики внезапно прошли через гать и ворвались на позиции французов, сразу захватив 20 пушек. Следом за ними начали переправляться баталии. Французы опомнились и открыли ураганный огонь из оставшихся орудий. Атака была отбита с большими для швейцарцев потерями, и... на следующий день повторилась в точности. Не ожидавший такой наглости противник снова оказался захвачен врасплох, и швейцарцы все-таки переправились.
В завязавшейся после переправы битве швейцарцы были разбиты. Но факт остается фактом — при всей своей простоте хитрость оказалась настолько эффективной, что сработала на одном и том же противнике два раза подряд.

Грязные приемы

Помимо камней, стрел и горшков с зажигательной смесью, в старину по вражеским позициям нередко выстреливались и снаряды, целью которых было не тело, а дух противника. Так, перебрасывать через стену отрубленные головы врагов придумали вовсе не орки, а еще римляне. Если же мощность метательной машины позволяла, то в полет могло отправиться и целое тело.
Чаще же всего осажденный город забрасывали сосудами с нечистотами. Данный способ нападения был столь распространен, что даже Леонардо да Винчи трудился над его усовершенствованием, пытаясь достичь максимального зловония путем длительного прогрева смеси из свеклы и фекалий в герметично закрытых банках.
Целью подобных обстрелов была деморализация противника. Запахи оказывают сильное воздействие на боевой дух. Накрытый залпом враг не только в прямом, но и в переносном смысле начинал чувствовать, что он по уши... в неприятностях.

Как обмануть хитреца?

Если уж говорить о хитростях высшего класса, то многочисленные примеры таковых оставил потомкам карфагенский полководец Ганнибал.
Потерпев тяжелые поражения при Треббии и Тразименском озере, римляне поручили руководство оставшимися войсками Фабию, командиру опытному, умному и очень осторожному. Видя, что наспех набранные из крестьян легионы не могут на открытой местности противостоять тяжелой иберийской коннице и регулярной фаланге африканцев, Фабий стал тщательно избегать сражений. При появлении пунов римляне укрывались в лагере, штурмовать который Ганнибал не решался.
Ганнибал предпринял множество попыток выманить римлян из лагеря и навязать им бой, но Фабий был слишком умен, чтобы дать себя провести. Следуя за африканцами, он ни разу не дал захватить себя врасплох на марше, но сам постоянно угрожал тылам карфагенского войска. Наконец, воспользовавшись оплошностью Ганнибала, он запер пунов в Капуанской области. Для того чтобы вырваться из ловушки, им предстояло пройти через узкую долину, господствующие над которой холмы были заняты легионами.
Ганнибал не стал терять времени. Ближайшей же ночью римляне построились по тревоге: походная колонна африканцев начала втягиваться в ущелье. Фабий готов был дать сигнал к атаке, но медлил. Не могло же быть, чтобы столь опытный полководец, как Ганнибал, сам шел в западню, не придумав какой-нибудь уловки? Тут же, словно в ответ на этот вопрос, на склонах холмов вспыхнули и заметались яркие огни.
Природа загадочного явления раскрылась довольно скоро. Высланные на разведку легионеры с изумлением обнаружили... множество волов, к рогам которых были привязаны горящие факелы. Ничего не поняв, но на всякий случай испугавшись, римляне укрылись в лагере.
Чудское озеро — хороший пример использования ландшафта в военных целях. Александр Невский смог заманить тяжелых рыцарей на подтаявший лед, сделав их наиболее уязвимыми перед более легкими русскими воинами.
Фабий в ту ночь так и не двинул войска в атаку. Будучи человеком очень осторожным, он не стал действовать в неясной обстановке, не поняв прежде, что за ловушку приготовил ему коварный африканец... И, главное, при чем здесь волы?!
А волы были не при чем. Ганнибал только и желал, чтобы Фабий, ничего не предпринимая, до утра ломал себе голову, пытаясь найти этому «факельному шествию» какое-то разумное объяснение.
Конечно же, виртуозные психологические этюды в духе Ганнибала имеют существенный недостаток: враг может оказаться недостаточно умен, чтобы перехитрить самого себя. На войне все должно быть простенько и со вкусом.
Вводя противника в заблуждение традиционными способами — притворными отступлениями и отвлекающими атаками — полководец выступает в качестве режиссера грандиозного спектакля, сценарий которого знает только он сам. Актеры — его собственные воины — не подозревают о том, что, согласно творческому замыслу, предпринимаемая ими атака должна захлебнуться, а обороняемая позиция — сдана. И не должны знать. Римский полководец Метел Пий, когда его спросили о планах на следующий день, ответил: «Если бы моя туника могла заговорить, я бы ее сжег».